Филателия, почтовые марки, надпечатки, почта

Гетевское высказывание о счастье коллекционирования подразумевает в первую очередь самоудовлетворенность от обладания какими-то предметами, представляющими не только ценность в глазах их держателя, но и имеющих реальную стоимость (часто немалую), как предметы материальной культуры. А если еще вспомнить, что любая почтовая марка - это реальная ценная бумага, номинальная стоимость которой гарантирована государством-эмитентом, плюс ее стоимость коллекционная, как правило, постоянно имеющая тенденцию к росту с учетом реальной ликвидности на филрынках, то отмеченное качество вполне аргументировано. Не последнее, хотя и вторично отмеченное, место оценки удовлетворенности обладания коллекцией принадлежит духовным критериям.

При этом вспоминается мне одна беседа с действительным членом Российской академии естественных наук Флоренским, страстным коллекционером и внуком известного русского философа-священника. Так вот, мой собеседник, не без доли юмора, подметил, что собирание марок или, скажем, монет - это исконно заложенное в природе человека, дальние предки которого в палеолите были собирателями - собирали себе пропитание: жучков-букашек, ящерок, грибы-ягодки. Победы над мамонтами, вспоминаемые по васнецовским фрескам Исторического музея в Москве, пришли потом и имели весьма и весьма эпизодические проявления. В основном довольствовались мелочевкой .

За нескрываемым Флоренским юмором корней филателии просматривается более чем глубокомысленное обобщение. Действительно, вся история собирательства - коллекционирования связана с небольшими по размерам предметами, вне зависимости от природы их происхождения: раковины, минералы, монеты, марки, значки, телефонные карточки и т.д. И если отдельные экстравагантные коллекционеры и собирали, скажем, трамвайные вагоны или первые автомобили, то - это единицы. А великий естествоиспытатель по фамилии Ньютон не переставал подчеркивать, что единичные исключения лишь утверждают общую закономерность.

Вот и выходит, что изначально-природная тяга к мелочовке , культивируемая на фоне опять же естественной человеческой тяги к знанию, эстетическому облику и удовлетворению жажды обладания, и составляет психологические корни филателии, развившейся столь бурно вследствие возможностей общества удовлетворить или тиражировать наличие самих объектов.

На этом заканчиваются обобщения и начинается собственно психология филателии с разнообразием примеров и историй, подтверждающими ее право на звучание, научное бытие и внимание как со стороны исследователей, так и общества в целом.

Одно из филателистических преданий прошлого гласит, что марки стали собирать сразу же после их появления на почте. При этом, в силу понятных стремлений честолюбия, многие филателисты прошлого потратили немало усилий на доказательства их первородства , то есть права войти в историю как самые первые коллекционеры марок. Это свойство человеческой психики давно ярко проявляется в мире филателии с ее налаженной и организованной выставочной структурой, когда в разумных пределах эксплуатируется стремление к первенству: показать, похвастаться собранным, получить награду, выделяющую хозяина коллекции среди прочих филателистов и т.п.

Это, в общем-то, нормальное человеческое качество, иногда оборачивалось далеко идущими социальными последствиями... Президент Рузвельт пробил признание СССР конгрессом с последующими торговыми льготами лишь благодаря тому, что запланированная десятиминутная протокольная встреча с советским наркомом иностранных дел Литвиновым в двухчасовую беседу коллег-филателистов, хваставшихся друг перед другом редкостями из своих коллекций. Позже Рузвельт поселился в Тегеране в советской, а не британской миссии, чему Сталин придавал, впрочем, как и Черчилль, но по отношению к своей миссии, немаловажное значение, именно благодаря одной филателистической истории. Когда на аэродроме президента США вывезли на его кресле-коляске из приземлившегося самолета, приветствовавший высокого визитера военный представитель генсека вручил Рузвельту маленький альбомчик с редчайшим фрагментом листа советской авиапочтовой марки, отсутствовавшей в президентской коллекции... И забывшего при этом все на свете хозяина Белого дома быстро повезли на советском автомобиле в советское постпредство. Позже, когда Черчилль желчно выговорил Рузвельту его оплошность, президент с его знаменитой обезоруживающей улыбкой чуть виновато сказал свое знаменитое: Ну раз уж мы оказались здесь, нельзя же переезжать в другое посольство...

Я сам был свидетелем и участником того, как филателия, стирая границы и барьеры условностей и будучи искренним увлечением, равняла людей разного ранга, открывая при этом пути достижению любых целей и задач. В рамках разумного, естественно.

Помню, десять лет назад, будучи на стажировке в Сорбоннском университете, я попал на протокольную встречу Горбачева с представителями средств массовой информации. Было это в Елисейском дворце в момент встречи Большой семерки плюс советский президент в преддверии празднования двухсотлетия французской революции. Попал я в ту компанию совершенно случайно, похвастав незадолго перед моими французскими друзьями-журналистами, увлекавшимися марками, эскизами будущего советского выпуска с портретами Дантона, Марата и Робеспьера.

Так вот, находясь в толпе жужжащих собратьев по перу во Дворе почета президентского дворца, я дивился, что в нескольких шагах от меня стоят Добрынин, Шеварднадзе, еще кто-то из представителей советского истеблишмента, а знаменитая девятка ни меня, ни кого другого, чьи лица впервые появились в их поле зрения, не оттесняет, оберегая безопасность членов Политбюро.

Более того, вдруг слышу, как один из известнейших в те годы журналистов-международников, заметив у меня на лацкане пиджака бадж с указанием Филателия СССР - именно для этого журнала я готовил тогда всю мою французскую филателистическую корреспонденцию, - услужливо-язвительно проговорил:
- Во, Эдуард Амвросиевич, дожили, теперь и Филателия своих корреспондентов во Францию засылает.

Повернув голову в мою сторону, Шеварднадзе заметил, что теперь и в Верховном Совете есть свой депутат от филателистов (речь шла о летчике-космонавте Горбатко, бывшем в то время Председателем правления ВОФ и от лица этой организации избранного в Верховный Совет), чего оказалось вполне достаточно, чтобы на мою персону сразу же обратили благосклонное внимание другие сильные мира сего . А один из больших функционеров даже доверительно разговорился, что его внучка просила привезти ей хороший кляссер для марок, и какие альбомы я посоветую ему покупать...

Общность интересов, увлечений, влечений всегда создает единое психологическое пространство, так же как возведение иерархии на его пространстве приводит к отчуждению и снижению создающей потенции.

Именно этот нехитрый постулат классической психологии и взяли на вооружение имиджмейкеры Гайдара, когда в жару предвыборной кампании начала 90-х в почтовых ящиках многих россиян оказались псевдопочтовые карточки с фотографиями премьера, Ельцина и с репродукцией марки российского стандарта, погашенной псевдоштемпелем Выбор России . Как закончились выборы, все мы знаем, но нетрадиционный ход предвыборной агитации запомнился многим. Кстати, расчет здесь был простой: вне зависимости от политических симпатий-антипатий коллекционер-филателист всегда сохранит что-то неординарное, а сохранив... может, и проголосует. Интересно, а что принесет филателистам надвигающаяся гряда выборов: сначала - в Госдуму, а на следующий год - и президента Российской Федерации?

Особенности психологии филателии и филателистов до сих пор были вне поля зрения и отдельного внимания специалистов-психологов, что само по себе пробел в прикладных аспектах этой науки, как, впрочем, и с положением дел в сфере социологии филателии. Оба направления - благодатное поле для исследователей, для диссертантов - будущих кандидатов и докторов наук. Ведь как интересно и как может быть полезно провести исследование распространения коллекционирования марок среди различных слоев населения, выяснить, кто из власть предержащих неравнодушен к филателии и как это используется, обобщить опыт использования социально-значимых начинаний в сфере образования и здравоохранения европейских стран с вовлечением в эти процессы филателии. А как важно было бы провести исследования взаимосвязи развития детской филателии с предупреждением правонарушений! Да и с точки зрения классической теоретической социологии и психологии здесь есть над чем поработать. Было бы только желание, не угасал бы только интерес, а материальные возможности найдутся.