Филателия, почтовые марки, надпечатки, почта

О наделавшем много шума двадцать лет назад деле архивиста Вадима Соколова. Как свидетельствуют милицейские справки, начинал он с малого — с тайного изъятия из архивных дел, с которыми работал, конвертов и марок. Благо советская власть в 1920-е годы разрешила вынимать из архивных собраний филателистические материалы и продавать их за валюту иностранным коллекционерам. Когда его в первый раз поймали за руку на изъятии редких марок Московского коммерческого суда, руководство даже не стало выносить сор из избы, и он продолжил работу с архивными документами. Свои “находки” он отдавал приятелю-коллекционеру Игорю Уткину. А тот в свою очередь снабжал ими известных филателистов, в числе которых следствие потом обнаружило драматурга Виктора Розова.

В 1980 году Соколова назначили инспектором Архивного управления Мособлисполкома, и он начал инспектировать музеи Московской области, проверяя правильность хранения исторических документов. Вначале дело, как и прежде, ограничивалось конвертами. Но потом инспектор вошел во вкус и начал изымать документы из дворянских семейных собраний.

“Обвиняемый Соколов В. В.,— говорилось в документах по делу,— виновным себя в инкриминируемом ему деянии по данному эпизоду преступной деятельности признал полностью и показал, что в 1981-1982 гг. по служебной необходимости он неоднократно выезжал в Дмитровский историко-художественный музей Московской области. Осенью 1981 г. он вместе с инспектором Государственной инспекции Главного архивного управления при СМ СССР Рыбиным В. А. проверял состояние и сохранность архивных материалов указанного музея. В ходе проверки были вскрыты грубые нарушения условий хранения архивных материалов, которые в основном выражались в том, что архивные материалы хранились в не приспособленном для этой цели помещении, находились в неразобранном и неучтенном состоянии, что привело к порче очень ценных документов, так как они были поражены плесенью, грибком и т. д. Архивные материалы музея состояли из документов начиная с XVIII века. Это личные фонды дворянский фамилий (кн. Апраксиных, кн. Голициных, кн. Оболенских, Головиных, Гужиных, Олсуфьевых и др.), которые отражали историю поместно-вотчинного земледелия XVII-XIX вв., фонды государственных учреждений… К тому времени уже существовала договоренность между руководством музея и ЦГАМО (Центральный государственный архив Московской области.— “Власть”) о том, что второй по договору обязуется провести научно-техническую обработку материалов делопроизводства музея за весь период его функционирования, т. е. с 1918 до 1981 года. И он при осуществлении проверки уже в то время отбирал документы делопроизводства музея с целью их дальнейшей отправки в ЦГАМО для обработки. Вместе с документами делопроизводства музея были отобраны для отправки в ЦГАМО и исторические документы XVIII-XIX вв.”.

“Часть из них,— говорилось в приводившихся там же показаниях Соколова,— я отложил до принятия решения: либо присоединить их к имеющимся фондам ЦГАМО, либо возвратить в музей. А часть, на мой взгляд, не представляющих научно-исторической ценности, в основном из числа представляющих филателистическую ценность, я изъял самостоятельно, не поставив никого об этом в известность, без составления каких-либо документов, и партиями передал коллекционеру Уткину И. М. Через мои руки проходил очень большой объем подобных документов, и поэтому я мог, естественно, ошибиться в определении их ценности, но мне развязывало руки то обстоятельство, что эти архивные комплексы документов нигде не были учтены, ни как в книгах поступлений в Дмитровском музее, ни в ЦГАМО, куда они потом попали вместе с документами делопроизводства музея. Кроме того, я был полностью уверен в том, что после меня никто эту работу по первоначальной экспертизе проверять не станет и, таким образом, никто не сможет установить их незаконное изъятие… Как в последующем я узнал, Уткин И. М. из числа полученных от меня материалов, принадлежащих к фондам Дмитровского историко-художественного музея Московской области, часть документов оставил в своей филателистической коллекции, часть за денежное вознаграждение сдал в Государственную библиотеку им. В. И. Ленина, получив 4950 руб., часть за денежное вознаграждение сдал в музей-заповедник “Коломенское”, получив при этом 1940 руб.”.

С 1983 года Вадим Соколов работал в Музее истории и реконструкции Москвы, занимаясь формированием личных коллекций. Высокопоставленные ветераны были рады передать в музей свои документы, фотографии и награды. Но, как показало следствие, не все из сданного оказывалось в музейных фондах.

“В вопросы комплектования фондов личного происхождения,— говорилось в приводившихся в документах показаниях Соколова,— а также их обработки никто из руководства музея не вникал, я работал почти бесконтрольно, что мне позволяло разбазаривать материалы. По сложившейся практике в музеях сотрудник, который занимался комплектованием новых материалов, должен был по месту их комплектования (месту жительства сдатчиков) проводить первичную экспертизу получаемых материалов, с тем, чтобы документы, которые не представляли ценности для музея, не привозить в музей, а оставлять владельцам. Я же, как правило, получал большие по объему комплекты материалов, поэтому я привозил в музей все имеющиеся материалы”.

Соколов утверждал, что отбирал по-прежнему только филателистические материалы, а следователи доказывали, что теперь в сферу его интересов входили и ордена, хищение которых влекло весьма суровое наказание. Попался же он все на той же филателии. Один из крупных коллекционеров попытался вывести раритетные материалы контрабандой за рубеж и попался. Всю цепочку раскрутили довольно быстро, видные филателисты заявили, что не знали, откуда Уткин брал редкие конверты и марки, и добровольно выдали их следователям. А Вадима Соколова осудили на восемь лет.

Громкая история, казалось бы, могла предостеречь хранителей музейных ценностей от опрометчивых шагов. Однако обнаруженные в 2007 году хищения в Эрмитаже подтверждают тот факт, что прошлое нас ничему не учит. И 86 тыс. утраченных музейных предметов уже не кажутся слишком большой цифрой. В особенности если верить слухам о том, что экспонаты редко вульгарно уносят, а куда чаще подменяют прилично выглядящими копиями.